Пер Валё - В тупике [= Смеющийся полицейский] (журнальный вариант)

Он остановился перед Мартином Беком и внимательно посмотрел на него.

– Тебе надо выпить чашку кофе. Я сейчас принесу.

Мартин Бек покачал головой.

– Нет, надо, – сказал Колльберг. И куда-то ушел. Мартин Бек посмотрел ему вслед, затем пошел к передней двери и заглянул в середину. Хаммар тяжело ступал сзади.

На переднем месте сидел шофер, навалившись на руль. Наверное, ему прострелили голову. Мартин Бек присмотрелся внимательно к тому, что раньше было лицом шофера, и где-то в глубине души удивился, что не чувствует тошноты. Он повернул голову и посмотрел на Хаммара, который бессмысленно уставился в дождь.

– Ты можешь представить, что он здесь делал? – почти неслышно спросил Хаммар. – В этом автобусе?

И в тот же миг Мартин Бек увидел того, о ком сказал ему звонивший из центральной станции полицейской службы.

Около окна за лестницей, которая вела на второй этаж автобуса, сидел Оке Стенстрём, помощник следователя из комиссии по расследованию убийств, один из самых молодых сотрудников Мартина Бека. Наверное, «сидел» было не то слово. В синем поплиновом плаще Стенстрём полулежал, упершись правым плечом в спину молодой женщине, которая согнулась пополам на сиденье.

В правой руке Стенстрём держал служебный пистолет.

Дождь шел целую ночь, и хотя согласно календарю солнце должно взойти в семь сорок, было уже почти девять, когда его лучи наконец пробились сквозь толщу облаков и настал пасмурный, туманный день.

Поперек тротуара на Норра Сташунсгатан, как и десять часов назад, стоял красный двухэтажный автобус.

Однако вокруг него все изменилось. На огромной территории работало более пятидесяти человек, а за натянутой веревкой толпились любопытные. Многие из них торчали здесь с полуночи, но видели только полицейских, медицинских работников и слышали завывание сирен разных типов. Это была ночь сирен – они рождались непрерывным потоком машин, которые, казалось, без цели и какого-либо смысла мчались, завывая, по блестящим от дождя улицам.

Никто не знал ничего определенного, тем не менее одна фраза шепотом передавалась из уст в уста, быстро, концентрическими волнами расходилась среди зрителей, в соседних домах, по городу, пока наконец приобрела последнюю четкую форму, облетела всю страну и к этому часу уже далеко перешагнула за ее границы.

«Массовое убийство».

«Массовое убийство в Стокгольме».

«Массовое убийство в автобусе в Стокгольме».

В Доме полиции на Кунгсхольмсгатан было известно ненамного больше. Собственно, никто даже не знал, кому поручено вести следствие. Порядка не было никакого.

– Кто готовит список имен? – спросил Мартин Бек.

– Кажется, Рённ, – ответил Колльберг, не оборачиваясь.

Он прибивал на стену схему. Схема была большая, три метра в длину и более полутора метров в ширину, поэтому с нею нелегко было справиться. Это был план первого этажа автобуса с нарисованными на нем фигурами. Каждая фигура была помечена цифрой. От единицы до девяти.

– Не мог бы кто-нибудь помочь мне? – спросил Колльберг.

– Почему нет, – спокойно сказал Меландер, подымаясь и откладывая трубку.

Фредрик Меландер был высокий худощавый мужчина, важный на вид, с методическим складом характера. Ему было сорок восемь лет, и он был старшим следователем стокгольмского уголовного розыска. Колльберг ранее работал вместе с ним несколько лет. Сколько именно, он не помнил. Зато Меландер никогда ничего не забывал.

Почти совсем седой человек лет пятидесяти осторожно приоткрыл дверь и нерешительно остановился на пороге.

– Что там у тебя, Эк? – спросил Мартин Бек.

– Я по поводу автобуса, – сказал седой.

Дверь открылась. Гюнвальд Ларссон недоверчиво обвел взглядом свой кабинет. Его светлый дождевик, брюки и русые волосы пропитались водой, ботинки были в глине.

– Черт, так что же удивительного в том автобусе? – спросил Меландер.

– А то, что как раз автобусы этого типа не ходят сорок седьмым маршрутом.

– Не ходят?

– То есть я хочу сказать, что они обслуживают другой маршрут. А там курсируют немецкие автобусы марки «Бюссинг». Также двухэтажные. Этот очутился на маршруте просто случайно.

– Великолепная ведущая нить, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Маньяк, убивающий людей исключительно в английских автобусах. Ты это хочешь сказать?

Эк только посмотрел на него. Гюнвальд Ларссон отряхнулся и спросил:

– Кстати, что за стая обезьян толчется в коридоре?

– Журналисты, – сказал Эк. – Кто-то должен поговорить с ними.

– Только не я, – сразу заявил Колльберг.

– А Хаммар, или министр юстиции, или кто-то другой из высшего начальства не огласит коммюнике? – спросил Гюнвальд Ларссон.

– Оно, наверное, еще не сформулировано, – ответил Мартин Бек.

Гюнвальд Ларссон оглядел кабинет и большой волосатой рукой убрал с лица мокрые волосы.

– Кто-нибудь уже разговаривал с матерью Стенстрёма? – спросил он.

В комнате наступила мертвая тишина, как будто эти слова отняли речь у всех присутствующих, включая вопрошавшего.

Наконец Меландер повернул голову и сказал:

– Да, ей сообщили.

Занятые каждый своим делом, они не заметили, когда вошел Эйнар Рённ со списком убитых в автобусе. Гюнвальд Ларссон первым протянул руку за бумагой.

– Ага, сейчас посмотрим, – нетерпеливо сказал он и, бросив лишь взгляд на листок, возвратил список Рённу. – Такого бисера я отродясь не видывал. Читай сам.

Рённ вынул очки и откашлялся.

– Из восьми убитых четверо жили вблизи конечной остановки, – начал он. – И тот раненый тоже там живет.

– Будь добр по порядку, если можешь, – попросил Мартин Бек.

– Номер первый – водитель Густав Бенгтссон. Две пули в затылок. Ему было сорок восемь лет. Женат, имел двоих детей и проживал на Инедальсгатан, пять. Семья оповещена. Это был его последний рейс. Он должен был высадить пассажиров на конечной остановке, а потом отвести автобус до остановки Хорнсберге на Линдхагенсгатан. Кассу никто не ограбил, а в кошельке у водителя также было сто двадцать крон.

Рённ посмотрел на своих слушателей поверх очков:

– Пока что о нем все.

– Давай дальше, – сказал Меландер.

– Я буду придерживаться того порядка, что на схеме. Таким образом, дальше идет Оке Стенстрём. Убит пятью выстрелами в спину. Ему было двадцать девять лет, и жил он…

Гюнвальд Ларссон перебил его:

– Это можно пропустить. Мы знаем, где он жил.

– А я не знаю, – сказал Колльберг. Рённ откашлялся.

– Он жил на Тьеровсгатан вместе со своей невестой…

Гюнвальд Ларссон вновь перебил его:

– Они не обручены. Я недавно спрашивал его.

Мартин Бек сердито посмотрел на него и кивнул Рённу, чтобы тот продолжал.

– Он жил с Осой Турелль, двадцати четырех лет, служащей в бюро путешествий.

Меландер вынул изо рта трубку и сказал:

– Ее оповестили.

Ни один из них не посмотрел на снимок обезображенного тела Стенстрёма. Они уже его видели и не хотели смотреть еще раз.

– В правой руке он держал служебный пистолет, сняв его с предохранителя, но ни разу не выстрелил. В кармане у него найден кошелек с тридцатью семью кронами, удостоверение личности, фотокарточка Осы Турелль, письмо от матери и несколько квитанций. А еще водительские права, блокнот, ручки и ключи. Нам все это возвратят из лаборатории, когда закончат работу. Читать дальше?

– Да, пожалуйста, – молвил Колльберг.

– Девушку на сиденье рядом со Стенстрёмом звали Бритт Даниельссон. Ей было двадцать восемь лет, незамужняя, работала в больнице на Сабатсберге медсестрой.

– Интересно, не ехали ли они вместе, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Не шастал ли Стенстрём слегка налево?

Рённ укоризненно посмотрел на него.

– Надо будет выяснить, – сказал Колльберг.

– Она жила на Карлбергсвеген, восемьдесят семь, вместе с другой медсестрой из Сабатсбергской больницы. По словам этой девушки, которую зовут Моника Гранхольм, Даниельссон возвращалась из больницы. Убита выстрелом в висок. Она единственная из всех жертв, которой досталась только одна пуля. В ее сумочке найдено тридцать восемь мелких предметов. Надо их перечислять?

– На кой черт? – сказал Гюнвальд Ларссон.

– Под четвертым номером в списке стоит Альфонс Шверин, тот, который остался жив. Он лежал навзничь между задними продольными сиденьями. Известно, что он одинокий и живет на Норра Сташунсгатан, сто семнадцать. Ему сорок три года, а работает он в одной дорожной конторе. Кстати, как он сейчас?

– До сих пор не пришел в сознание, – сказал Мартин Бек. – Врачи надеются, что он придет в себя, но не уверены, сможет ли он говорить.

– Ну а тот, в углу? Номер пять? – Бек показал пальцем на заднее сиденье в правом углу автобуса. Рённ заглянул в свои заметки.

Мохаммед Бусси, алжирский подданный, тридцати шести лет. В Швеции родственников не имеет. Жил в своеобразном пансионате на Норра Сташунсгатан. Наверное, ехал с работы домой из «Зигзага» – гриль-ресторана на Васагатан. Это пока что о нем все.